Мне сегодня приснился сон...
"Смешались в кучу кони, люди..."
Словно старый Фриц водил меня в оперу. Ставили "Преступление и наказание". Отчетливо помню Родю, стоявшего над старушкой, театрально размахивающего топором и поющего эдаким баритоном: "Тваааарь ли я дрожааааащааая илииии правооо имеееею?..."
Очень зрелищно было.
Только к чему это я?
К тому. К тому, что на международный фестиваль оперы и балета имени Шаляпина я буду теперь записываться за полгода. Ну. не записываться. а билеты покупать. А то ведь в Казани живу, а такой шанс упускаю!

@темы: Silentium!, Печаль, С наилучшими пожеланиями, Записки в альбоме, Нечто невообразимо прекрасное, Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу..., Музыка

---

Господа, а вы умеете людей утешать? Ну, вот плохо человеку, плачет он - как вы его поддерживаете, как успокаиваете?
Ответственны ли вы, если берете на себя какие-либо обязательства?

@темы: Зреет вопрос, всяк другого мнит уродом, не смотря, что сам урод, Silentium!, Печаль

---

Итак. о чем это я? А, да. Я прочитала "Игрока" Достоевского.
Ну, и я как всегда хочу услышать ваши мнения, впечатления от книги. Мне она понравилась, тем более, мне всегда хотелось понять, что же влечет человека в казино, к игровым автоматам... Ну, а рулетка - тоже самое по сути.
Итак, кто что имеет сказать?

@темы: Проза, Записки в альбоме, Нечто невообразимо прекрасное

---

Вот как замело... Бедные дети скоро из детсада будут выпрыгивать на свободу и гулять за пределами отведенной им для этого территории.

@темы: Посмеяться, С наилучшими пожеланиями, Нечто невообразимо прекрасное, Занудства, Стихи, Фотокарточки

---

А теперича я - Фредди Крюгер...
Теперь я не могу печатать... Господи. жалко-то как...

@темы: Рассуждалкины, Silentium!, Печаль, Йа Драйзир, Нечто невообразимо прекрасное

---

Господа владеющие фотошопом! Откликнитесь!
Вы можете состряпать мне совсем маленькую картинку? Ну, логотип такой? Небольшой достаточно. Переплетающиеся буквы "ЛК" вязью - литературный клуб. Или не вязью. Но красиво.
Мне на информатику надо вставить в уголок листа А4. Ну прошу вас. Все что угодно сделаю за логотип!

@темы: Зреет вопрос, Печаль

---

Осалил меня Кэнсл.
5 тем записей объяснить. Лидирующих. Но некоторых тем записей уже и в живых нету, так что я объясняю несколько больше кол-во
Трудовые будни рыцаря Круглого Стола Тега уже нет. Ну, думаю всем понятен он. Работа, работа, и еще раз работа.
С наилучшими пожеланиями Всех люблю, целую, кланяйтесь нашим-вашим, пишите письма, и на этом разговор на данную тему окончен.
Рассуждалкины Мои убогие размышления размышлениями-то и не назовешь... Токмо так.
Маленький дождишко - лодырю отдышка Ну неужели надо что-то говорить...
Посмеяться
История Кажется, все помнят, как я люблю историю, анекдоты и байки.
всяк другого мнит уродом, не смотря, что сам урод Ну, все знают, что вокруг достаточно много всяких псевдоумных вроде меня... Вот супротив таких и посты, помеченные этой темой.
Семейное ...
Записки в альбоме Ну, что-то собранное. Что-то прекрасное: чьи-то фотографии, рисунки, проза..
Йа Драйзир И этим все сказано.
Проза Тоже, думаю, все ясно.
Вот так мы и жили - спали врозь, а дети были... Это присказка, а сказка, сказка будет впереди...

@темы: С наилучшими пожеланиями

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Нравятся мне американские тюрьмы. И чистенько, и телевизор, и книжечки, и свобода, и драки, и кормят три раза в сутки... Вот коли у тебя квартиры нет - грабь кого-нибудь - попадай в рай под названием "Американская тюрьма". Впрочем, о чем это я, это еще О. Генри писал.
У нас исключили 4 девушек. Они за второе полугодие не заплатили. Их прямо с химии выгнали. Им придется заново договор заключать. Не повезло им, а что поделать? Слава Богу, я, как человек-перестраховщик, заплатила сразу за весь год.
И еще я узнала. что я очень инфантильна. Что все вокруг девушки моего возраста уже взрослые, а я вот — нет. Что, впрочем, не удивительно. Кто бы сомневался.

10 избранных...

Флешмоб. Фишка в том. чтобы описать 10 своих избранных.

1. В моем избранном есть человек, который всегда меня поддерживал и всегда обо мне заботился. Я его знаю уже больше года, очень люблю, но большинство из вас никогда не встречали его в комментариях к моим записям.
2. В моем избранном есть человек, на которого я подписалась спонтанно. Быстро раскаялась, и рада бы отписаться, но воспитание не позволяет. Впрочем, у него я вызываю те же самые чувства.
3. В моем избранном есть человек... Ну, вот он есть. Почему он ко мне пришел - тайна за семью замками. Но он есть и в моем избранном. Он на самом деле хороший, только суровый. Ну, может, в начале знакомства я не на ту точку нажала...
4. В моем избранном есть человек, которого я очень люблю, которым я неизменно восхищаюсь, которого очень уважаю. Это один из немногих людей, которые изменили во мне что-то и которые стали для меня необходимыми.
5. В моем избранном есть человек, который относится ко мне снисходительно. Возможно, даже с усмешкой. Но все равно я его уважаю за честность и прямолинейность.
6. В моем избранном есть человек, который меня поддерживает, вдохновляет, дает мне сил. Просто вот он есть, он что-то скажет доброе - мне уже полегчает.
7. В моем избранном есть один энерджайзер. У нас с ним богатое прошлое, чего там только не было... Но я его все равно люблю, хоть и ревизия это мерзко-мерзко.
8. В моем избранном есть человек, с которым мы познакомились спонтанно. Но друг другом очень дорожим. Нам просто комфортно вместе общаться. Дурачиться. В общем, с ним я не такая суровая казанская девушка. А такое редко бывает.
9. В моем избранном есть человек, который помог мне обрести себя. Который был со мной на протяжении всей моей жизни на дайри. Не будь его здесь, я покинула бы дневник еще в декабре 2009.
10. В моем избранном есть человек, с которым я очень люблю общаться, несмотря на его странную манеру письма. Он хороши, он относится ко мне по-доброму, он меня жалеет, уважает. И я так же к нему отношусь.

@темы: Рассуждалкины, Silentium!, С наилучшими пожеланиями, Записки в альбоме, Йа Драйзир, Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу...

---

Читайте Тэффи, господа. Читайте. Поверьте, не прогадаете.

@темы: Записки в альбоме, Нечто невообразимо прекрасное

---

@темы: Нечто невообразимо прекрасное, Фотокарточки

---

А у меня такой заброшенный телефон, что даже интересно..

Полная чепуха про телефон

1. Марка телефона: Sony Ericsson K660i
2. Последние три цифры номера: 164
3. Второе входящее сообщение: "Спасибо. Фильм я смотрю уже 20ый раз, наверное, так что, СУПЕР"
4. Первая запись под буквой M: Мама. Внезапно, да?
5. Последний человек, которому ты звонил: Минихат Киямович, водитель
6. Последний пропущенный звонок: Неизвестный номер.
7. Вторая запись под буквой Д: Даст иш фантастиш. Серьезно.
8. Четвертая запись под буквой С: Славка
9. Сколько сообщений в данный момент в папке "Входящие": 59.
10. Экранная заставка: www.kinopoisk.ru/picture/500676/
11. Вторая запись под буквой Ж: Нету таковых
12. Остаток на счету: 101руб 74 коп.
13. Насколько заряжен телефон: 100%
14. Основной рингтон: Рихард Вагнер - Полет Валькирий. А так у меня почти на все контакты свой звонок
15. Пятое сообщение из папки Отправленные: "Домой. Я не знаю, давай в детскую, но ты меня за все там подержишь" Жутковато, понимаю...
16. Сообщение в папке "Входящие", которое вызывает улыбку: "Термос взяла? Курица..."
17. Номер в списке контактов, владельца которого ты не можешь вспомнить:Я
18. Имя человека, с которым ты давно не общаешься, а удалить номер все равно не можешь: У меня в списке контактов и так людей мало! Не будем удалять.
19. Фото самого себя на мобильном телефоне: Нету!
20. Число твоего рождения: 14
21. Последняя MMS: Нету у меня MMS
22. Любое сообщение, которое хранится в папке "Черновики": "Ога. Под Смоленском 10 апреля 1940 года Берия и Сталин дерево посадили. А вон 10 апреля 2010 поляки там и упали. Так что не надо про Катынь ля-ля. Сколько они наших замучили, нехристи? Это мстя, кою заготовили еще 70 лет назад. Это бомба замедленного действия"
23. Приветствие в мобильном телефоне: нету такого.
24. 8-я песня в плейлисте телефона: АлисА - Ко мне
25. Рингтон, который стоит на любимого\любимую или просто друга\подругу: Всех перечислять? Ну, допустим, на маму стоит : Rammstein - Ohne Dich. На бабушку "Gerard Butler - Angel Of Music", на товарища с курсов - "АлисА - Мое поколение"
26. Последнее сообщение во "Входящих": "Воронина!!! Право, Воронина! Сколько ждать можно?! У меня все конечности отмерзли! Если ты не придешь на Достоевского через пять минут, я уйду без тебя! Да. Конец связи. "
27. Твой оператор: МТС

@темы: Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу...

---

Скрепя сердце
А не скрипя сердце и даже не скрепя сердцем!!!
Господа, ну когда же вы запомните!
Я уже третий день вижу этот фразеологизм, и везде, везде он написан неверно!
____________________
Я поняла, за что я ненавижу флуд. Он не несет в себе смысловой нагрузки, значит, и пользы никакой в нем нет. А моя натура не терпит бессмысленности и беспощадности бесполезности. Так что.
Официально попросила бы флуда а ля: "А ты чё? А я чё?" не разводить! Разговоры посторонние допускаются и приветствуются, если несут в себе сакральный смысл и полезную информацию.
Если уж вам так не терпится у меня поговорит о погоде, давайте я вам специальный постик отведу. Там будете болтать о соседке Аннушке, что бутылку с маслом разбила, о жизни...

@темы: всяк другого мнит уродом, не смотря, что сам урод, Silentium!, Печаль, Граммар-наци негодует, Йа Драйзир, Занудства

---

24.01.2011 в 22:01

Пишет  Nikol Valua:

жеесть
- Адольфик, вставай!
Первая Мировая война началась!
- Маааааам, мне ко второй.
(с)

и ещё одно в догонку. Тоже шедеврально.

узреть

1. Роман-жизнеописание:
Альберт родился.
Альберт жил.
Альберт умер.

2. Роман-трагедия:
Альберт трудно родился.
Альберт плохо жил.
Альберт рано умер.

3. Роман-драма:
Альберт любил.
Альберт убил.
Альберт ошибся.

4. Бытовой роман:
Альберт ел.
Альберт пил.
Альберт спал.

5. Социальный роман:
Альберт пил.
Альберт умер.

6. Роман ужасов:
Альберт умер.
Альберт ел.

7. Мистический роман:
Альберт умер.
Альберт родился.

8. Криминальный роман:
Альберт жил.
Альберт не давал жить другим.

9. Детективный роман:
Альберт набил.
Альберт раскурил.
Альберт догадался.

10. Военный роман:
Альберт приказал наступать.
Альберт приказал отступать.
Альберт приказал долго жить.

11. Латиноамериканский роман-сценарий:
Альберт родился.
Альберт пропал.
Альберт нашелся.
Альберт женился.

12. Эротический роман:
Альберт, еще!
Альберт, уже?

13. Научно-фантастический роман:
Альберт клонировался.
Альберт телепортировался.
Альберт анти-сигма-минус-деретринизировался.

14. Исторический роман:
Альберт пришел.
Альберт увидел.
Альберт победил.

15. Философский роман:
Альберт мыслил.
Альберт - кто?

16. Производственный роман:
Альберт трудился.
Альберт боролся.
Альберт добился.

17. Деревенский роман:
Альберт пахал.
Альберт сеял.
Альберт умер.

18. Политический роман:
Альберт жил.
Альберт жив.
Альберт будет жить. (с)

@темы: Записки в альбоме, Нечто невообразимо прекрасное

---

«2009-01-13 09:02 am UTC (ссылка)
Тэффи о вознаграждении:

"Я помню, мне рекомендовал приказчик книжного магазина для девочки семи лет: «Сластолюбивая Соня».

Глубоко нравственная история начиналась следующими словами: «Маленькая Соня была очень сластолюбива. Однажды она съела все вишневое варенье, которое с трудом и заботами сварила для своих друзей ее добрая мать».

В конце рассказа маленькая Соня строго наказана за свое сластолюбие, и дети-читатели убеждаются раз навсегда, что сластолюбивыми быть невыгодно.

В большом ходу также переводные немецкие книжки. На русских детей они действуют несколько двусмысленно.

Есть , например , рассказ про маленького Фрица , сделавшего тысячи добрых дел , которые были бы не под силу самому всесовершенному Будде. В конце рассказа маленький Фриц идет по улице, и все прохожие, смотря на него, говорят: «Вот идет наш добрый маленький Фриц ». Только и всего!

Прочтя этот рассказ, русские дети убеждаются, что добрые дела вознаграждаются очень плохо, и стараются впредь сдерживать свои сердечные порывы. Есть еще очень поучительный рассказ про маленького Генриха, который вел себя очень скверно и был: в наказание оставлен без обеда. И «в то время как сестры и братья его ели вкусные говяжьи соусы, он принужден был довольствоваться печеным яблоком и чашкой шоколада!!»

Книга эта производит на русских детей самое раз вращающее действие. Я знаю двоих, которые прямо взбесились, добиваясь счастья есть печеные яблоки и пить шоколад вместо скверных говяжьих соусов. Безнравственная книга! »
Тэффи.
Мне кажется, меня воспитывали как именно на этих немецких переводных книжках.
А Вас на чем воспитывали? На каких книгах?

@темы: Проза, Зреет вопрос, Рассуждалкины, Silentium!, Нечто невообразимо прекрасное

---

О, мой король! Не шпрехаю я по-немецки, впрочем, вы сами считали его языком ужасно грубым и парили лишь на французском. Так что, думаю, вы не слишком обидитесь.
Поздравляю Вас с Днем Рождения! Потомки помнят Вас и уважают. Я лично почитаю Вас гением, хотя, конечно, вы и подорвали Пруссию-таки прилично... Но вы были талант во всем. Вы были прекрасный полководец. Вы знали языки превосходно, играли на флейте, вы... Да вы просто гений. Ну, вот собственно, поздравляем Вас. Вам сегодня было бы 299 лет. Еще немного и юбилей.
___________________________________
Сегодня сообщили, что я еду к черту на куличики, на олимпиаду по истории. На три дня от родного дома. У нормального человека мысли: "Подготовиться, собрать вещи, деньги. выучить материал".
У меня — всего две. Где бы там поспать и где бы там поесть.
Я высокоинтеллектуальное существо, да-да.

@темы: Зреет вопрос, Печаль, С наилучшими пожеланиями, Влюбленности, Нечто невообразимо прекрасное, Полковник Максим Максимыч Исаев едет в Берлин. Он едет работать., История

---

lib.ru/PXESY/FILATOW/gamlet.txt
lib.ru/PXESY/FILATOW/mocart.txt
Это прекрасно. Мы только что читали это по ролям.

@темы: Silentium!, Записки в альбоме, Йа Драйзир, Нечто невообразимо прекрасное, Стихи

---

Отрывок

ГЛАВА XVIII. НА СУШЕ И НА МОРЕ

Товарищ Скумбриевич явился на пляж, держа в руках именной портфель. К портфелю была прикована серебряная визитная карточка с загнутым углом и длиннейшим курсивом, из которого явствовало, что Егор Скумбриевич уже успел отпраздновать пятилетний юбилей службы в "Геркулесе".

Лицо у него было чистое, прямое, мужественное, как у бреющегося англичанина на рекламном плакате. Скумбриевич постоял у щита, где отмечалась мелом температура воды, и, с трудом высвобождая ноги из горячего песка, пошел выбирать местечко поудобнее.

Лагерь купающихся был многолюден. Его легкие постройки возникали по утрам, чтобы с заходом солнца исчезнуть, оставив на песке городские отходы: увядшие дынные корки, яичную скорлупу и газетные лоскутья, которые потом всю ночь ведут на пустом берегу тайную жизнь, о чем-то шуршат и летают под скалами.

Скумбриевич пробрался между шалашиками из вафельных полотенец, зонтиками и простынями, натянутыми на палки. Под ними прятались девушки в купальных юбочках. Мужчины тоже были в костюмах, но не все. Некоторые из них ограничивались только фиговыми листиками, да и те прикрывали отнюдь не библейские места, а носы черноморских джентльменов. Делалось это для того, чтобы с носов не слезала кожа. Устроившись так, мужчины лежали в самых свободных позах. Изредка, прикрывши рукой библейское место, они входили в воду, окунались и быстро бежали на свои продавленные в песке ложа, чтобы не потерять ни одного кубического сантиметра целительной солнечной ванны.

Недостаток одежды у этих граждан с лихвой возмещал джентльмен совершенно иного вида. Он был в хромовых ботинках с пуговицами, визиточных брюках, наглухо застегнутом пиджаке, при воротничке, галстуке и часовой цепочке, а также в фетровой шляпе. Толстые усы и оконная вата в ушах дополняли облик этого человека. Рядом с ним торчала палка со стеклянным набалдашником, перпендикулярно воткнутая в песок.

Зной томил его. Воротничок разбух от пота. Под мышками у джентльмена было горячо, как в домне; там можно было плавить руду. Но он продолжал неподвижно лежать.

На любом пляже мира можно встретить одного такого человека. Кто он такой, почему пришел сюда, почему лежит в полном обмундировании -- ничего не известно. Но такие люди есть, по одному на каждый пляж. Может быть, это члены какой-нибудь тайной лиги дураков или остатки некогда могучего ордена розенкрейцеров, или же ополоумевшие холостяки, -- кто знает...

Егор Скумбриевич расположился рядом с членом лиги дураков и живо разделся. Голый Скумбриевич был разительно непохож на Скумбриевича одетого. Суховатая голова англичанина сидела на белом дамском теле с отлогими плечами и очень широким тазом. Егор подошел к воде, попробовал ее ногой и взвизгнул. Потом опустил в воду вторую ногу и снова взвизгнул. Затем он сделал несколько шагов вперед, заткнул большими пальцами уши, указательными закрыл глаза, средними прищемил ноздри, испустил душераздирающий крик и окунулся четыре раза подряд. Только после всего этого он поплыл вперед наразмашку, отворачивая голову при каждом взмахе руки. И мелкая волна приняла на себя Егора Скумбриевича -- примерного геркулесовца и выдающегося общественного работника. Через пять минут, когда уставший общественник перевернулся на спину и его круглое глобусное брюхо закачалось на поверхности моря, с обрыва над пляжем послышался антилоповский матчиш.

Из машины вышли Остап Бендер, Балаганов и бухгалтер Берлага, на лице которого выражалась полная покорность судьбе. Все трое спустились вниз и, бесцеремонно разглядывая физиономии купающихся, принялись кого-то разыскивать.

-- Это его брюки, -- сказал, наконец, Берлага, останавливаясь перед одеждами ничего не подозревавшего Скумбриевича. -- Он, наверное, далеко заплыл.

-- Хватит! -- воскликнул великий комбинатор. -- Больше ждать я не намерен. Приходится действовать не только на суше, но и на море.

Он скинул костюм и рубашку, под которыми оказались купальные трусы, и, размахивая руками, полез в воду. На груди великого комбинатора была синяя пороховая татуировка, изображавшая Наполеона в треугольной шляпе и с пивной кружкой в короткой руке.

-- Балаганов! -- крикнул Остап уже из воды. -- Разденьте и приготовьте Берлагу. Он, может быть, понадобится.

И великий комбинатор поплыл на боку, раздвигая воды медным плечом и держа курс на северо-северовосток, где маячил перламутровый живот Егора Скумбриевича.

Прежде чем погрузиться в морскую пучину, Остапу пришлось много поработать на континенте. Магистральный след завел великого комбинатора под золотые буквы "Геркулеса", и он большую часть времени проводил в этом учреждении. Его уже не удивляли комнаты с альковами и умывальниками, статуи и швейцар в фуражке с золотым зигзагом, любивший потолковать об огненном погребении.

Из сумбурных объяснений отчаянного Берлаги выплыла полуответственная фигура товарища Скумбриевича. Он занимал большой двухоконный номер, в котором когда-то останавливались заграничные капитаны, укротители львов или богатые студенты из Киева.

В комнате часто и раздражительно звонили телефоны, иногда отдельно, а иногда оба сразу. Но никто не снимал трубок. Еще чаще раскрывалась дверь, стриженая служебная голова, просунувшись в комнату, растерянно поводила очами и исчезала, чтобы тотчас же дать место другой голове, но уже не стриженой, а поросшей жесткими патлами или попросту голой и сиреневой, как луковица. Но и луковичный череп ненадолго застревал в дверной щели. Комната была пуста.

Когда дверь открылась, быть может в пятидесятый раз за этот день, в комнату заглянул Бендер. Он, как и все, повертел головой слева направо и справа налево и, как все, убедился в том, что товарища Скумбриевича в комнате нету. Дерзко выражая свое недовольство, великий комбинатор побрел по отделам, секциям, секторам и кабинетам, спрашивая, не видел ли кто товарища Скумбриевича. И во всех этих местах он получал одинаковый ответ: "Скумбриевич только что здесь был", или: "Скумбриевич минуту назад вышел".

Полуответственный Егор принадлежал к многолюдному виду служащих, которые или "только что здесь были", или "минуту назад вышли". Некоторые из них в течение целого служебного дня не могут даже добраться до своего кабинета. Ровно в девять часов такой человек входит в учрежденческий вестибюль и, полный благих намерений, заносит ножку на первую ступень лестницы. Его ждут великие дела. Он назначил у себя в кабинете восемь важных рандеву, два широких заседания и одно узкое. На письменном столе лежит стопка бумаг, требующих немедленного ответа. Вообще дел многое множество, суток не хватает. И полуответственный или ответственный гражданин бодро заносит ножку на мраморную ступень. Но опустить ее не так-то легко. "Товарищ Парусинов, на одну минуту, -- слышится воркующий голос, -- как раз я хотел проработать с вами один вопросик". Парусинова мягко берут под ручку и отводят в уголок вестибюля. И с этого момента ответственный или полуответственный работник погиб для страны -- он пошел по рукам. Не успеет он проработать вопросики пробежать три ступеньки, как его снова подхватывают, уводят к окну или в темный коридор, или в какой-нибудь пустынный закоулок, где неряха завхоз набросал пустые ящики, и что-то ему втолковывают, чего-то добиваются, на чем-то настаивают и просят что-то провернуть в срочном порядке. К трем часам дня он все-таки добирается до первой лестничной площадки. К пяти часам ему удается прорваться даже на площадку второго этажа. Но так как он обитает на третьем этаже, а служебный день уже окончился, он быстро бежит вниз и покидает учреждение, чтобы успеть на срочное междуведомственное совещание. А в это время в кабинете надрываются телефоны, рушатся назначенные рандеву, переписка лежит без ответа, а члены двух широких заседаний и одного узкого безучастно пьют чай и калякают о трамвайных неполадках.

У Егора Скумбриевича все эти особенности были чрезвычайно обострены общественной работой, которой он отдавался с излишней горячностью. Он умело и выгодно использовал взаимный и всесторонний обман, который как-то незаметно прижился в "Геркулесе" и почему-то носил название общественной нагрузки.

Геркулесовцы сидели на собраниях по три часа кряду, слушая унизительную болтовню Скумбриевича.

Им всем очень хотелось схватить Егора за толстенькие ляжки и выбросить из окна с порядочной высоты. Временами им казалось даже, что никакой общественной деятельности вообще не существует и никогда не существовало, хотя они и знали, что за стенами "Геркулеса" есть какая-то другая, правильная общественная жизнь. "Вот скотина, -- думали они, тоскливо вертя в руках карандаши и чайные ложечки, -- симулянт проклятый!" Но придраться к Скумбриевичу, разоблачить его было не в их силах. Егор произносил правильные речи о советской общественности, о культработе, о профучебе и о кружках самодеятельности. Но за всеми этими горячими словами ничего не было. Пятнадцать кружков, политических и музыкально-драматических, вырабатывали уже два года свои перспективные планы; ячейки добровольных обществ, имевшие своей целью споспешествовать развитию авиации, химических знаний, автомобилизма, конного спорта, дорожного дела, а также скорейшему уничтожению великодержавного шовинизма, существовали только в воспаленном воображении членов месткома, А школа профучебы, создание которой Скумбриевич ставил себе в особенную заслугу, все время перестраивалась, что, как известно, обозначает полную бездеятельность. Если бы Скумбриевич был честным человеком, он, вероятно, сам сказал бы, что вся эта работа ведется "в порядке миража". Но в месткоме этот мираж облекался в отчеты, а в следующей профсоюзной инстанции существование музыкально-политических кружков уже не вызывало никаких сомнений. Школа же профучебы рисовалась там в виде большого каменного здания, в котором стоят парты, бойкий учитель выводит мелом на доске кривую роста безработицы в Соединенных Штатах, а усатые ученики политически растут прямо на глазах. Из всего вулканического кольца общественной деятельности, которым Скумбриевич охватил "Геркулес", действовали только две огнедышащие точки: стенная газета "Голос председателя", выходившая раз в месяц и делавшаяся в часы занятий силами Скумбриевича и Бомзе, и фанерная доска с надписью "Бросившие пить и вызывающие других", под которой, однако, не значилась ни одна фамилия.

Погоня за Скумбриевичем по этажам "Геркулеса" осточертела Бендеру, Великий комбинатор никак не мог настигнуть славного общественника. Он ускользал из рук. Вот здесь, в месткоме, он только что говорил по телефону, еще горяча была мембрана и с черного лака телефонной трубки еще не сошел туман его дыхания. Вот тут, на подоконнике, еще сидел человек, с которым он только сейчас разговаривал. Один раз Остап увидел даже отражение Скумбриевича в лестничном зеркале. Он бросился вперед, но зеркало тотчас же очистилось, отражая лишь окно с далеким облаком.

-- Матушка-заступница, милиция-троеручица! -- воскликнул Остап, переводя дыхание. -- Что за банальный, опротивевший всем бюрократизм! В нашем Черноморском отделении тоже есть свои слабые стороны, всякие там неполадки в пробирной палатке, но такого, как в "Геркулесе"... Верно, Шура?

Уполномоченный по копытам испустил тяжелый насосный вздох. Они снова очутились в прохладном коридоре второго этажа, где успели побывать за этот день раз пятнадцать. И снова, в пятнадцатый раз, они прошли мимо деревянного дивана, стоявшего у полыхаевского кабинета.

На диване с утра сидел выписанный из Германии за большие деньги немецкий специалист, инженер Генрих Мария Заузе. Он был в обыкновенном европейском костюме, и только украинская рубашечка, расшитая запорожским узором, указывала на то, что инженер пробыл в России недели три и уже успел посетить магазин кустарных изделий. Он сидел неподвижно, откинув голову на деревянную спинку дивана и прикрыв глаза, как человек, которого собираются брить. Могло бы показаться, что он дремлет. Но молочные братья, не раз пробегавшие мимо него в поисках Скумбриевича, успели заметить, что краски на неподвижном лице заморского гостя беспрестанно меняются. К началу служебного дня, когда инженер занял позицию у дверей Полыхаева, лицо его было румяным в меру. С каждым часом оно все разгоралось и к перерыву для завтрака приобрело цвет почтового сургуча. По всей вероятности, товарищ Полыхаев добрался к этому времени лишь до второго лестничного марша. После перерыва смена красок пошла в обратном порядке. Сургучный цвет перешел в какие-то скарлатидные пятна. Генрих Мария стал бледнеть, и к середине дня, когда начальнику "Геркулеса", по-видимому, удалось прорваться ко второй площадке, лицо иностранного специалиста стало крахмально-белым.

-- Что с этим человеком делается? -- шепнул Балаганову Остап. -- Какая гамма переживаний!

Едва он успел произнести эти слова, как Генрих Мария Заузе подскочил на диване и злобно посмотрел на полыхаевскую дверь, за которой слышались холостые телефонные звонки. "Wolokita!" -- взвизгнул он дискантом и, бросившись к великому комбинатору, стал изо всей силы трясти его за плечи.

-- Геноссе Полыхаев! -- кричал он, прыгая перед Остапом. -- Геноссе Полыхаев!

Он вынимал часы, совал их под нос Балаганову, поднимал плечи и опять набрасывался на Бендера.

-- Вас махен зи ? -- ошеломленно спросил Остап, показывая некоторое знакомство с немецким языком. -- Вас воллен зи от бедного посетителя?

Но Генрих Мария Заузе не отставал. Продолжая держать левую руку на плече Бендера, правой рукой он подтащил к себе поближе Балаганова и произнес перед ними большую страстную речь, во время которой Остап нетерпеливо смотрел по сторонам в надежде поймать Скумбриевича, а уполномоченный по копытам негромко икал, почтительно прикрывая рот рукой и бессмысленно глядя на ботинки иностранца.

Инженер Генрих Мария Заузе подписал контракт на год работы в СССР, или, как определял сам Генрих, любивший точность, -- в концерне "Геркулес". "Смотрите, господин Заузе, -- предостерегал его знакомый доктор математики Бернгард Гернгросс, -- за свои деньги большевики заставят вас поработать". Но Заузе объяснил, что работы не боится и давно уже ищет широкого поля для применения своих знаний в области механизации лесного хозяйства.

Когда Скумбриевич доложил Полыхаеву, о приезде иностранного специалиста, начальник "Геркулеса" заметался под своими пальмами.

-- Он нам нужен до зарезу! Вы куда его девали?

-- Пока в гостиницу. Пусть отдохнет с дороги.

-- Какой там может быть отдых! -- вскричал Полыхаев. -- Столько денег за него плачено, валюты! Завтра же, ровно в десять, он должен быть здесь.

Без пяти минут десять Генрих Мария Заузе, сверкая кофейными брюками и улыбаясь при мысли о широком поле деятельности, вошел в полыхаевский кабинет. Начальника еще не было. Не было его также через час и через два. Генрих начал томиться. Развлекал его только Скумбриевич, который время от времени появлялся и с невинной улыбкой спрашивал:

-- Что, разве геноссе Полыхаев еще не приходил? Странно.

Еще через два часа Скумбриевич остановил в коридоре завтракавшего Бомзе и начал с ним шептаться:

-- Прямо не знаю, что делать. Полыхаев назначил немцу на десять часов утра, а сам уехал в Москву хлопотать насчет помещения. Раньше недели не вернется. Выручите, Адольф Николаевич! У меня общественная нагрузка, профучебу вот никак перестроить не можем. Посидите с немцем, займите его как-нибудь. Ведь за него деньги плачены, валюта.

Бомзе в последний раз понюхал свою ежедневную котлетку, проглотил ее и, отряхнув крошки, пошел знакомиться с гостем.

В течение недели инженер Заузе, руководимый любезным Адольфом Николаевичем, успел осмотреть три музея, побывать на балете "Спящая красавица" и просидеть часов десять на торжественном заседании, устроенном в его честь. После заседания состоялась неофициальная часть, во время которой избранные геркулесовцы очень веселились, потрясали лафитничками, севастопольскими стопками и, обращаясь к Заузе, кричали: "Пей до дна!"

"Дорогая Тили, -- писал инженер своей невесте в Аахен, -- вот уже десять дней я живу в Черноморске, но к работе в концерне "Геркулес" еще не приступил. Боюсь, что эти дни у меня вычтут из договорных сумм".

Однако пятнадцатого числа артельщик-плательщик вручил Заузе полумесячное жалованье.

-- Не кажется ли вам, -- сказал Генрих своему новому другу Бомзе, -- что мне заплатили деньги зря? Я не выполняю никакой работы.

-- Оставьте, коллега, эти мрачные мысли! -- вскричал Адольф Николаевич. -- Впрочем, если хотите, можно поставить вам специальный стол в моем кабинете.

После этого Заузе писал письмо невесте, сидя за специальным собственным столом:

"Милая крошка. Я живу странной и необыкновенной жизнью. Я ровно ничего не делаю, но получаю деньги пунктуально, в договорные сроки. Все это меня удивляет. Расскажи об этом нашему другу, доктору Бернгарду Гернгроссу. Это покажется ему интересным".

Приехавший из Москвы Полыхаев, узнав, что у Заузе уже есть стол, обрадовался.

-- Ну, вот и прекрасно! -- сказал он. -- Пусть Скумбриевич введет немца в курс дела.

Но Скумбриевич, со всем своим пылом отдавшийся организации мощного кружка гармонистов-баянистов, сбросил немца Адольфу Николаевичу. Бомзе это не понравилось. Немец мешал ему закусывать и вообще лез не в свои дела, и Бомзе сдал его в эксплуатационный отдел. Но так как этот отдел в то время перестраивал свою работу, что заключалось в бесконечном перетаскивании столов с места на место, то Генриха Марию сплавили в финсчетный зал. Здесь Арников, Дрейфус, Сахарков, Корейко и Борисохлебский, не владевшие немецким языком, решили, что Заузе-иностранный турист из Аргентины, и по целым дням объясняли ему геркулесовскую систему бухгалтерии. При этом они пользовались азбукой для глухонемых.

Через месяц очень взволнованный Заузе поймал Скумбриевича в буфете и принялся кричать:

-- Я не желаю получать деньги даром! Дайте мне работу! Если так будет продолжаться, я буду жаловаться вашему патрону!

Конец речи иностранного специалиста не понравился Скумбриевичу. Он вызвал к себе Бомзе.

-- Что с немцем? -- спросил он. -- Чего он бесится?

-- Знаете что, -- сказал Бомзе, -- по-моему, он просто склочник. Ей-богу. Сидит человек за столом, ни черта не делает, получает тьму денег и еще жалуется.

-- Вот действительно склочная натура, -- заметил Скумбриевич, -- даром что немец. -- К нему надо применить репрессии. Я как-нибудь скажу Полыхаеву. Тот его живо в бутылку загонит.

Однако Генрих Мария решил пробиться к Полыхаеву сам. Но ввиду того, что начальник "Геркулеса" был видным представителем работников, которые "минуту тому назад вышли" или "только что здесь были", попытка эта привела только к сидению на деревянном диване и взрыву, жертвами которого стали невинные дети лейтенанта Шмидта.

-- Бюрократизмус! -- кричал немец, в ажитации переходя на трудный русский язык.

Остап молча взял европейского гостя за руку, подвел его к висевшему на стене ящику для жалоб и сказал, как глухому:

-- Сюда! Понимаете? В ящик. Шрайбен, шриб, гешрибен. Писать. Понимаете? Я пишу, ты пишешь, он пишет, она, оно пишет. Понимаете? Мы, вы, они, оне пишут жалобы и кладут в сей ящик. Класть} Глагол класть. Мы, вы, они, оне кладут жалобы... И никто их не вынимает. Вынимать! Я не вынимаю, ты не вынимаешь...

Но тут великий комбинатор увидел в конце коридора широкие бедра Скумбриевича и, не докончив урока грамматики, побежал за неуловимым общественником.

-- Держись, Германия! -- поощрительно крикнул немцу Балаганов, устремляясь за командором.

Но, к величайшей досаде Остапа, Скумбриевич снова исчез, словно бы вдруг дематериализовался.

-- Это уже мистика, -- сказал Бендер, вертя головой, -- только что был человек -- и нет его.

Молочные братья в отчаянии принялись открывать все двери подряд. Но уже из третьей комнаты Балаганов выскочил, как из проруби. Лицо его невралгически скосилось на сторону.

-- Ва-ва, -- сказал уполномоченный по копытам, прислоняясь к стене, -- ва-ва-ва.

-- Что с вами, дитя мое? -- спросил Бендер. -- Вас кто-нибудь обидел?

-- Там, -- пробормотал Балаганов, протягивая дрожащую руку.

Остап открыл дверь и увидел черный гроб. Гроб покоился посреди комнаты на канцелярском столе с тумбами. Остап снял свою капитанскую фуражку и на носках подошел к гробу. Балаганов с боязнью следил за его действиями. Через минуту Остап поманил Балаганова и показал ему большую белую надпись, выведенную на гробовых откосах.

-- Видите, Шура, что здесь написано? -- сказал он. -- "Смерть бюрократизму!" Теперь вы успокоились?

Это был прекрасный агитационный гроб, который по большим праздникам геркулесовцы вытаскивали на улицу и с песнями носили по всему городу. Обычно гроб поддерживали плечами Скумбриевич, Бомзе, Берлага и сам Полыхаев, который был человеком демократической складки и не стыдился показываться рядом с подчиненными на различных шествиях и политкарнавалах. Скумбриевич очень уважал этот гроб и придавал ему большое значение. Иногда, навесив на себя фартук, Егор собственноручно перекрашивал гроб заново и освежал антибюрократические лозунги, в то время как в его кабинете хрипели и закатывались телефоны и разнообразнейшие головы, просунувшись в дверную щель, грустно поводили очами.

Егор так и не нашелся. Швейцар в фуражке с зигзагом сообщил Бендеру, что товарищ Скумбриевич минуту тому назад здесь был и только что ушел, уехал купаться на Комендантский пляж, что давало ему, как он говаривал, зарядку бодрости.

Прихватив на всякий случай Берлагу и растолкав дремавшего за рулем Козлевича, антилоповцы отправились за город.

Надо ли удивляться тому, что распаленный всем происшедшим Остап не стал медлить и полез за Скумбриевичем в воду, нисколько не смущаясь тем, что важный разговор о нечистых акционерных делах придется вести в Черном море.

Балаганов в точности исполнил приказание командора. Он раздел покорного Берлагу, подвел к воде и, придерживая его обеими руками за талию, принялся терпеливо ждать. В море, как видно, происходило тяжелое объяснение. Остап кричал, как морской царь. Слов нельзя было разобрать. Видно было только, что Скумбриевич попытался взять курс на берег, но Остап отрезал ему дорогу и погнал в открытое море. Затем голоса усилились, и стали слышны отдельные слова: "Интенсивник!", "А кто брал? Папа римский брал?..", "При чем тут я?.." Берлага давно уже переступал босыми пятами, оттискивая на мокром песке индейские следы. Наконец, с моря донесся крик:

-- Можно пускать!

Балаганов спустил в море бухгалтера, который с необыкновенной быстротой поплыл по-собачьи, колотя воду руками и ногами. При виде Берлаги Егор Скумбриевич в страхе окунулся с головой.

Между тем уполномоченный по копытам растянулся на песочке и закурил папиросу. Ждать ему пришлось минут двадцать. Первым вернулся Берлага. Он присел на корточки, вынул из кармана брюк носовой платок и, вытирая лицо, сказал:

-- Сознался наш Скумбриевич. Очной ставки не выдержал.

-- Выдал, гадюка? -- добродушно спросил Шура. И, отняв от губ окурок большим и указательным пальцами, щелкнул языком. При этом из его рта вылетел плевок, быстрый и длинный, как торпеда.

Прыгая на одной ноге и нацеливаясь другой ногой в штанину, Берлага туманно пояснил:

-- Я это сделал не в интересах истины, а в интересах правды.

Вторым прибыл великий комбинатор. Он с размаху лег на живот и, прижавшись щекой к нагретому песку, долго и многозначительно смотрел на вылезавшего из воды синего Скумбриевича. Потом он принял из рук Балаганова папку и, смачивая карандаш языком, принялся заносить в дело добытые тяжелым трудом новые сведения.

Удивительное превращение произошло с Егором Скумбриевичем. Еще полчаса назад волна приняла на себя активнейшего общественника, такого человека, о котором даже председатель месткома товарищ Нидерландюк говорил: "Кто-кто, а Скумбриевич не подкачает". А ведь подкачал Скумбриевич. И как подкачал! Мелкая летняя волна доставила на берег уже не дивное женское тело с головой бреющегося англичанина, а какой-то бесформенный бурдюк, наполненный горчицей и хреном.

В то время, покуда великий комбинатор пиратствовал на море, Генрих Мария Заузе, подстерегший все-таки Полыхаева и имевший с ним весьма крупный разговор, вышел из "Геркулеса" в полном недоумении. Странно улыбаясь, он отправился на почтамт и там, стоя за конторкой, покрытой стеклянной доской, написал письмо невесте в город Аахен:

"Дорогая девочка. Спешу сообщить тебе радостную весть. Наконец-то мой патрон Полыхаев отправляет меня на производство. Но вот что меня поражает, дорогая Тили, -- в концерне "Геркулес" это называется загнать в бутылку (sagnat w butilku! ). Мой новый друг Бомзе сообщил, что на производство меня посылают в виде наказания. Можешь ли ты себе это представить? И сможет ли это когда-нибудь понять наш добрый доктор математики Бернгард Гернгросс?"


Я - Генрих Мария Заузе. Я отчаянно ищу приключений на свою голову. работы. От меня отмахиваются, а я паникую. А потом меня посылают на работу в наказание.
Вот сейчас у нас тот еще цирк на Айди по русской классике. Ну почему люди не могут держать в голове больше 10 произведений? Я не понимаю. Они рыбки-Дори, у них кратковременная потеря памяти? Почему я могу держать в уме множество произведений, героев и героинь?... У меня от отчаяния снова сердце заболело.

@темы: Зреет вопрос, всяк другого мнит уродом, не смотря, что сам урод, Рассуждалкины, Silentium!, Граммар-наци негодует

---

О несоответствии.

Недавно общаюсь я по скайпу со своей... эммм... куртизанкой. На путь истинный уже не пытаюсь наставить — ибо бесполезно, а вот просто поговорить — это мы часто делаем. И вот она начала мне читать стихи. Цветаевой. И пошло-поехало!
Да такие длинные. Да с чувством. Да с выражением! Я даже прониклась уважением. И неважно, что кроме Цветаевой и "Метро 2030" она ничего не читала. Все равно!
Я знаю только "Пророка" Лермонтова наизусть, пожалуй. И... все. Больше никаких стихотворений.
Я проверила на других девушках. Тоже вон, стихи да стихи. А я что, верблюд? Так точно, верблюд. Не притягивают меня стихи к себе, не манят. Не вижу я в них никакой прелести. Я все больше на прозе специализируюсь. Даже папа меня попрекает: "Ни одного стихотворения не знаешь, стыдно!"
Ну, можно и так сказать. Но разве все девушки поголовно должны любить стихи? Глупость какая-то.
А сегодня я так плохо спала, что скорее просто наблюдала за ночным небом. И все равно: чем ближе утро, тем приятнее подушка, тем теплее одеяло и тем мягче перинка.

@темы: Зреет вопрос, Рассуждалкины, Silentium!, С наилучшими пожеланиями, Поклеп возводют, ковы строют, Записки в альбоме, Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу..., Стихи

---

Сила привычки

Мама с кухни кричит:
- Принеси мне три бокала!
Я, даже не задумываясь, уточняю:
- Шампанского?
Доведет меня дальше Достоевский до здравницы Стравинского такими-то темпами...

@темы: Silentium!