А давайте я не буду больше никогда изображать из себя умную и поговорю сегодня о каких-нибудь глупостях? Давайте о красоте поговорим. Вот что вы считаете красивым? Каких людей вы считаете красивыми? А что с вашими понятиями и с канонами не согласуется?
У меня вот чувство прекрасного атрофировано или отсутствует, что печально. Что ни скажу - ан нет, не поддерживает меня люд... Впрочем, это сугубо мои проблемы. Или вот со стихами та же проблема. Вот я достала книжечку, сборник стихов Мусы Джалиля. И то ли я головой во сне стукнулась, то ли они действительно хорошо - нравятся, и все тут. Под катом есть немного.
Только осторожно, они тут и про войну.
читать дальше
ПРОСТИ, РОДИНА!
Прости меня, твоего рядового,
Самую малую часть твою.
Прости за то, что я не умер
Смертью солдата в жарком бою.
Кто посмеет сказать, что я тебя предал?
Кто хоть в чем-нибудь бросит упрек?
Волхов -- свидетель: я не струсил,
Пылинку жизни моей не берег.
В содрогающемся под бомбами,
Обреченном на гибель кольце,
Видя раны и смерть товарищей,
Я не изменился в лице.
Слезинки не выронил, понимая:
Дороги отрезаны. Слышал я:
Беспощадная смерть считала
Секунды моего бытия.
Я не ждал ни спасенья, ни чуда.
К смерти взывал: -- Приди! Добей!..--
Просил: -- Избавь от жестокого рабства! --
Молил медлительную: -- Скорей!..
Не я ли писал спутнику жизни:
"Не беспокойся,-- писал,-- жена.
Последняя капля крови капнет --
На клятве моей не будет пятна".
Не я ли стихом присягал и клялся,
Идя на кровавую войну:
"Смерть улыбку мою увидит,
Когда последним дыханьем вздохну".
О том, что твоя любовь, подруга,
Смертный огонь гасила во мне,
Что родину и тебя люблю я,
Кровью моей напишу на земле.
Еще о том, что буду спокоен,
Если за родину смерть приму.
Живой водой эта клятва будет
Сердцу смолкающему моему.
Судьба посмеялась надо мной:
Смерть обошла -- прошла стороной.
Последний миг -- и выстрела нет!
Мне изменил мой пистолет...
Скорпион себя убивает жалом,
Орел разбивается о скалу.
Разве орлом я не был, чтобы
Умереть, как подобает орлу?
Поверь мне, родина, был орлом я,
Горела во мне орлиная страсть!
Уж я и крылья сложил, готовый
Камнем в бездну смерти упасть.
Что делать?
Отказался от слова,
От последнего слова друг-пистолет.
Враг мне сковал полумертвые руки,
Пыль занесла мой кровавый след...
...Я вижу зарю над колючим забором.
Я жив, и поэзия не умерла:
Пламенем ненависти исходит
Раненое сердце орла.
Вновь заря над колючим забором,
Будто подняли знамя друзья!
Кровавой ненавистью рдеет
Душа полоненная моя!
Только одна у меня надежда:
Будет август. Во мгле ночной
Гнев мой к врагу и любовь к отчизне
Выйдут из плена вместе со мной.
Есть одна у меня надежда --
Сердце стремится к одному:
В ваших рядах идти на битву.
Дайте, товарищи, место ему!
Июль 1942 г.
К СМЕРТИ
Из твоих когтистых, цепких лап
Сколько раз спасался я!..
Бывало, Чуть скажу: "Все кончено... я слаб!" --
Жизнь мне тотчас руку подавала.
Нет, отказываться никогда
Я не думал от борьбы с тобою:
Побежденным смертью нет стыда,
Стыдно тем, кто сдался ей без боя.
Ты ворчала:
-- Ну, теперь держись,
Хватит мне играть с тобой, строптивец! --
Я же все упрямее за жизнь
Драться продолжал, тебе противясь.
Знаю, знаю, смерть, с тобой игра
Вовсе не веселая забава.
Только не пришла еще пора
На земной покой иметь нам право.
Иль мне жизнь пришлась не по плечу?
Иль так сладок смертный риск бунтарства?
Нет, не умирать -- я жить хочу,
Жить сквозь боль, тревоги и мытарства.
Стать бы в стороне от бурь и гроз --
Можно тихо жить, не зная горя.
Я шагал сквозь грозы, в бурях рос,
В них с тобой за жизнь, за счастье споря...
Но теперь, надежда, не маячь --
Не помогут прошлые уроки.
В кандалы уж заковал палач
Руки, пишущие эти строки.
Скоро, скоро, может быть, к утру,
Смерть навек уймет мою строптивость.
Я умру -- за наш народ умру,
За святую правду, справедливость.
Иль не ради них я столько раз
Был уже тобой, костлявой, мечен?
Словно сам я -- что ни день и час --
Роковой искал с тобою встречи.
Путь великой правды труден, крут,
Но борца на путь иной не тянет.
Иль с победой встретится он тут,
Или смерть в попутчицы нагрянет.
Скоро, как звезда, угасну я...
Силы жизни я совсем теряю...
За тебя, о родина моя,
За большую правду умираю!
Октябрь (?) 1943 г.
Вот так вот. Повезло, что Симонов перевел "Моабитскую тетрадь" - так бы и был ненавистен бедный Муса, и нашим, и вашим...
Ну, я все не о том.
Скажите, я вам не надоела со своими 3-4 постами в день?... Неожиданный переход, понимаю.